наступила звенящая тишина, все замерли, повернув головы в наши стороны. — О какой серии ты вообще говоришь? — он ткнул в меня пальцем. — Какие у тебя для этого основания? Есть тела, над которыми надругались? На которых есть следы насилия с сексуального характера? Их мучили? Истязали? А? — В зале стояла оглушающая тишина, а он, не обращая внимания, продолжил безжалостно растаптывать то, что было смыслом моей работы уже больше недели. Я понимаю, не срок, но уж слишком близко я приняла к сердцу эти смерти, а посему мне было вдвойне обидно слушать его. — Почему вы все, — он обвел гневным взглядом группу, — пошли на поводу у сопливой девчонки? Вам нечем заняться? Группу собрали! — он горько ухмыльнулся. — Маньяка ищем! Бред!

— Вы не правы, — прошептала я. Голос подозрительно сел. Слышать что-то подобное в свой адрес было неприятно и горько. — А как же тогда это?

Я обвела рукой стройные ряды фотографий, с которых на меня смотрели улыбающиеся лица молодых женщин, похожих как родные сестры.

— Это? — во взгляде у него проскользнула насмешка и превосходство. — Совпадение и не более того.

— Господа, — от входной двери раздался спокойный голос Алексея. — Я думаю, на сегодня рабочий день закончился, тем более что уже, — он взглянул на наручные часы, — дело идет к восьми. Завтра на свежую голову все обсудим и примем решение.

Ребята себя упрашивать не стали, быстро покинув помещение. В мою сторону никто не смотрел. Никто кроме Матвея. Тот выглядел немного виноватым и даже попытался задержаться, чтобы что-то мне сказать, но Алексей на него так глянул, что того ветром сдуло. Не прошло и пяти минут, как этаж опустел.

— Поль, — Алексей подошел ко мне и взял за руку. — Ты сильно расстроилась?

— А как ты думаешь? — я подняла на него полные слез глаза. — Как ты думаешь? Если ткнуть тебя носом в дерьмо, тебе будет очень приятно? За что он так со мной?

Казалось, судебные баталии прошлых лет должны были меня закалить, сделав черствой и бездушной, ставившей логику и здравый смысл превыше всего. Так почти и произошло. Вот именно почти. Но раньше я не имела дела со смертями, благоразумно решив для себя, что это не мое, не могу я в этом копаться, выискивая виновного. Другие могут, но только не я. Дело Петра не в счет, там у меня не было выбора. Каждый должен заниматься тем, к чему лежит душа. А у меня не лежала. И я была не готова к бессмысленности происходящего. Наверно именно поэтому слова Аристарха так на меня повлияли, пробив брешь в выстроенной давно броне.

Я всхлипнула. Слезы покатились по щекам неудержимым потоком. Было так обидно, так горько. Хотела ли я прославиться и утереть нос бывалым сотрудникам? Да ни боже ж мой! Мне было слишком страшно и обидно из-за внезапно оборвавшихся жизней молодых девушек. Им еще жить и жить, детей рожать, воспитывать, пить эту жизнь пригоршнями, а не лежать пеплом в штатной урне где-то за городом. Мне было жалко и других, сгоревших. Но там люди свое отжили, и это было не так трагично. Да, каждый год, который они не прожили — это невосполнимая потеря. Но… Я воспринимала каждую смерть слишком близко, чтобы пройти мимо и не попытаться сделать хоть что-то. Из-за этого обвинения Аристарха были вдвойне тяжелы и несправедливы.

Алексей подошел ко мне вплотную и притянул, положив мою голову к себе на плечо.

— Ну, будет, не плачь, — он покачивал меня, баюкал, собирая с моих щек соленую влагу.

Незаметно для себя я оказалась у него на коленях. В кабинете потемнело, только уличный фонарь отбрасывал призрачные тени внутри помещения. Я упустила момент, когда легкие, успокаивающие движения стали требовательными и властными, а поцелуи из хрупких и нежных, превратились в жаркие. Тело горело в его руках, таких знакомых, горячих. Жар растекался по всему телу, лишая воли и отключая сознание. Была только одна мысль — покориться, вспомнить, как оно было. И хоть на минутку испить того счастья, которое у меня было только с ним. Неистовый поцелуй затягивался, ввергая в водоворот желаний и отшибая мозги напрочь. Не знаю, чем бы это закончилось, если бы он сам не отстранился, тяжело переводя дыхание, уткнувшись подбородком в мою макушку.

— Что же ты со мной делаешь? — он опять ко мне наклонился, проведя рукой по щеке.

Но мне хватило этой небольшой передышки, чтобы испугаться последствий. Я, было, попыталась встать с его коленей, но он не дал.

— Пусти, — завозилась я еще сильнее.

— Поль, уймись, — он прижал меня крепче и тяжело задышал мне в ухо. — Не ерзай, а то я за себя не отвечаю.

Я тут же замерла. Я не боялась секса как такового, я боялась секса именно с ним. Да, я знала, что будет великолепно, незабываемо, умопомрачительно. Так как в сказке! Но за мигом счастья, могут быть долгие годы расплаты. И вот это-то и было страшно. Второй раз наступить на те же грабли я была не готова.

Какое-то время мы сидели без движения. Я боялась его спровоцировать, а он постепенно успокаивался. Я чувствовала, что сердце у него бьется уже не так неистово.

— Поль, давай попробуем еще раз, — он потерся носом о мои волосы и легонько поцеловал меня в висок. — Ты не представляешь, как мне тяжело было без тебя. С первого же дня, когда ты появилась у нас в доме, ты не давала о себе забыть ни на минуту. Сначала это было любопытство, а потом, по мере того как я узнавал тебя изменившуюся, любопытство перерастало в интерес другого рода. Я сам не заметил, как увлекся. Но ты была невестой моего племянника, а у меня была жена. А потом все понеслось под откос, и я узнал кто ты на самом деле. И все еще больше запуталось. Ты, Николай. Вы казались такими счастливыми вместе. И я отступил. Не счел возможным вмешиваться. А после твоих слов, о том, что вы не вместе. Знаешь, как камень с души упал. Полина, — он повернул к себе мое лицо. — Я люблю тебя и наверно любил все это время. И если так уж распорядилась судьба — не отпущу. Не смогу.

Я слушала его признания со смешанным чувством. Одна часть меня удовлетворенно кивала каждому его слову, а вот вторая слишком хорошо помнила, чем заканчиваются такие признания. Нет, сначала все будет просто божественно. А что потом? Что меня ждет рядом с ним? Наши отношения оборвались на пике.